– Наше интервью сдвинулось из-за вашей тренировки. Расскажите, как сейчас поддерживаете форму?

– А, вопрос из-за того, что я закончила карьеру? На самом деле я продолжаю заниматься, отрабатываю определенный функционал, работаю с тренером в боксерском зале. Я всегда верила, что спорт должен быть не по праздникам, а каждый день.

– Что изменилось с момента завершения карьеры?

– На самом деле ничего. Просто упал некоторый груз с плеч. Теперь весь мир знает о моих планах, и мне не нужно отвечать на вопросы о задачах на сезон или когда я выйду на снег. Я уже с апреля не могу об этом говорить. Если брать последние две недели, то постоянно приходили какие-то предложения. Теперь люди знают, что я не так загружена.

– Что за предложения?

– Всякие разные: партнерства, коллаборации, проекты. Вообще я открыта для любых предложений. Если будет время, то готова заняться организационной работой, созданием каких-либо сервисов для спортсменов, например. Мне предлагают дизайнерские сотрудничества. То есть сделать совместный мерч для организаций, благотворительных проектов.

– Когда вы решили уйти из спорта?

– Достаточно давно. Просто изначально я хотела докататься до чемпионата мира, но вот не получилось.

– Сложно бросать главное дело в жизни?

– Всегда сложно уходить, если до этого тебя не уносят на носилках или ты не заканчиваешь заезды на последних местах. Если у тебя хорошо получается, то зачем останавливаться? Самое плохое – это то, что ты не можешь сказать, что будет дальше. Привычная жизнь поменялась. А вопросы в стиле «What’s next?» устраивают еще большую неразбериху в голове.

– Показалось, что вы завершили карьеру на эмоциях.

– В нашем управляемом мужчинами обществе любое женское решение, которое не входит в повседневный уклад, скорее всего, является следствием ПМС или еще чего-то. Так что я не знаю даже, что здесь нужно говорить. Даже если бы я ушла молча, многие бы решили, что я это сделала это на эмоциях.

Самое интересное, что даже в корпоративной культуре после жестких высказываний женщины просят добавить в разговор больше конструктива. Конечно, я буду эмоционально высказываться, потому что это моя жизнь. Я уже говорила, что не сменила компанию или фирму. В данном случае моя фирма – это моя страна, и она заставила меня закончить мою деятельность. Естественно, это вызывает у меня эмоции. Почему не должно? Это мое любимое дело. Мне 29, я занималась этим с 14 лет – я посвятила сноуборду большую часть жизни. Конечно, я буду испытывать эмоции, я живой человек!

– То есть все же на эмоциях?

– Не совсем. Я же не проснулась вчера и не подумала: съесть мне овсянку или уйти из спорта? Я всегда была эмоциональной. Может, через несколько лет я стану более рассудительной, а мои решения – конструктивными. Но пока так.

– Кто помог принять вам решение?

– Министерство спорта.

– Все из-за того, что вам не выплатили деньги за сезон?

– История началась, когда я не прошла медицинское обследование. У нас были договоренности, что все процедуры я прохожу в особом режиме. И свои обязанности я выполнила. Я предоставила нужные бумаги, подписала контракт, отправила его. Но мы подписали его в одностороннем порядке, и мне просто не сообщили, что со стороны министерства подпись не была поставлена.

– Слышал, что вас просили пройти еще одно медобследование.

– Вы даже не знаете, сколько медосмотров меня просили пройти. Вообще в нашей стране спортсменам нужно проходить медобследование два раза в год. На тот момент я получила необходимые справки из Австрии и не собиралась тратить время на что-то дополнительное, на бессмысленное хождение по кабинетам. С ЦСП (Центр спортивной подготовки спортивных сборных – Eurosport.ru) я обо всем договорилась.

– Что было дальше?

– Дальше в моей семье случилась трагедия, из-за которой я просто не могла ни о чем думать. В это время меня в одностороннем порядке сняли со ставки. Я выезжаю на соревнования, выступаю на Олимпиаде, читаю речь перед президентом, а мне не платят зарплату. Деньги выплачивают всем – кандидатам в мастера спорта, мастерам, ЗМС. Платят любые оклады: 5 рублей, тысячу. А мне не дали ничего. Это была последняя капля терпения. С точки зрения законодательства: да, я не прошла медобследование, и они правы. Но, я считаю, что Министерство спорта повело себя не по-пацански.

– Что вы имеете в виду?

– Мои услуги были выполнены, но моя работа за весь прошлый сезон не была оплачена. Извините, я не работаю в киоске за гаражами. Мою работу вы могли увидеть по телевизору, и мои результаты знали все. Мне было максимально тяжело: у меня умерла мама, мы столкнулись с жесточайшей травлей нашей сборной. А потом возник еще и такой поворот. Мне было так обидно, что не передать словами. Я для этой страны сделала все, что могла! Я постоянно пыталась улучшить имидж России, привела им двукратного Олимпийского чемпиона. А они так поступили!

– Как вы решали проблему?

– Я просто пришла и рассказала о ней, но полгода ничего не сдвигалось с места. И буквально до встречи с министром спорта ничего не решалось. Мы встретились неделю назад, но деньги мне до сих пор не выплатили. Не то чтобы я меркантильный человек, но рабский труд уже отменили. Меня не нужно любить, меня не нужно считать своей подругой. Просто выполняйте свои обязанности. Я свои выполнила: заняла высшие места в мире. А вы?

– К кому конкретно вопрос?

– Вопрос к каждому, кто работает в системе. Давайте вы посмотрите на себя и спросите: «А работаю ли я на первое место в мире?» А почему тогда спортсмен Иванов должен принести медаль? Он что, Супермен? Абсурд!

– Объясните слово система?

– Она подстраивает спортсмена под себя. Лишает ли она собственного мнения? Нет, но свои слова чаще всего нужно держать при себе. Нужно просто помалкивать, и все будет окей.

– Дело все же в отношении к вам, а не в деньгах.

– Все из-за нечеловеческого отношения к нам, да. Хоть бы наврали что ли, что я дорога. Скажите, что хотя бы решите эту проблему. Скажите: «Алена, давай мы так тебе выплатим или эдак. Извини, что так получилось». Я не прошла медицинское обследование, но я меньше выступала или хуже всех это делала? Дело не в зарплате, а в отношении. Я медали привожу, но мне не говорят спасибо, ничего не платят. В чем проблема-то.

– О наплевательском отношении федераций к спортсменам говорил, к примеру, Сергей Федоровцев (Олимпийский чемпион по академической гребле – Eurosport). Он не получил никакой поддержки после дисквалификации из-за допинга перед самой Олимпиадой в Рио. Хотя допинг-пробы показывали, что никаких запрещенных препаратов в его крови не было.

– Я не буду говорить о ситуации с допингом. Возможно, кто-то и кого-то защищает. Но, давайте просто посмотрим на тех спортсменов, кто ушел из страны. Домрачева, кто там еще? В разных видах спорта спортсмены уходят к другим странам, а допинговые истории оставляют нас без некоторых реально классных сборников.

В это время в кабинетах функционеров ничего не меняется: они как сидели на своих местах, так и продолжают сидеть. До меня дошел слух, что на одном недавнем совещании про меня сказали: «Мы теряем топовую спортсменку». На это ответили: «Была топовая спортсменка».

– Кто это сказал?

– Я не знаю, кто это конкретно сказал, я просто знаю, кто там был в кабинете. Я к чему веду: вы реально думаете, что они сидят у себя в кабинетах и думают, какие у нас классные спортсмены, и желают нам всего хорошего? Нет! Бумажки с нашими делами аккуратно скидывают со стола. Хорошее отношение к нам – это все ложь. Тебе в лицо все улыбаются, а за спиной мечтают о твоем падении.

– Почему?

– Наверное, есть глобальная зависть к людям, которые своим телом и силой духа зарабатывают деньги. Я получаю много негатива в свой адрес. Я знаю, что Леброна Джеймса ненавидят после каждой игры, пишут ему: «Я хочу убить тебя и твою семью». А мы всего лишь стараемся, не хотим никого подвести. И вот этот глобальный хейт исходит от людей, которые в жизни ни разу ничего не пробовали. Я хочу, чтобы все друг друга уважали. В нашей стране не очень много хороших спортсменов. Нужно беречь то, что мы имеем.

Я знаю, что в сборной по сноуборду мотивация упала у всех. Когда я приходила на какие-нибудь мероприятия и встречи, меня спрашивали, почему наша команда не добилась хороших результатов. Я начинала честно все объяснять, а мне говорят: «Давай не будем при детях». Бред! Дети должны все знать, должны понимать, что нужно всего добиваться своими ручками. Тренер за тебя ничего не сделает. А если и будет – тебе очень повезло с ним.

– Такие люди еще остались в большом спорте?

– Я таких людей не вижу. Сейчас все хотят остаться при своей работе, все берегут себя.

– На Олимпиаде российских спортсменов лишили флага, гимна.

– Ужасная ситуация. Спортсмены были не виноваты. Их лишили чести и достоинства. Мы просто боялись сказать что-то в интервью, потому что боялись санкций. Какой-то прям косплей на «1984» Джорджа Оруэлла.

Спортсмены не защищены, у нас нет профсоюзов. Я даже не могу засудить Министерство спорта. У спортсменов много обязанностей, но нет прав. Мы одни и никому не нужны. Это обескураживает.

– Как вы сами отнеслись к «белому флагу»?

– Это унижение!

– Было много дискуссий на тему того, нужно ли ехать нашим на Олимпиаду при таких условиях.

– Я вообще за то, чтобы в спорте не было национализма. Потому что страны – это политика. А спорт – это стремление к совершенству в физическом плане, а не гонка вооружений и не Третья мировая война. Мне говорили: «Давайте вы не поедете! Как вам не стыдно». Вы знаете, что я раз в четыре года могу заявить о себе и показать миру, что есть вид спорта – сноуборд? И почему я должна себе в этом отказывать? Да, ситуация и так не замечательная. Я знаю, что Вик (Вик Уайлд, муж Алены Заварзиной – Eurosport.ru ), если бы ситуация повторилась, второй раз в таких условиях выступать бы не поехал.

Но на тот момент я хотела стать Олимпийской чемпионкой. И почему я не должна была ехать? Потому что Вася Петров решил, что я предала его страну? Блин, как жаль, Вася Петров. А ничего, что я делаю свою работу, и политические решения никак не должны влиять на меня в этом плане?

– Вы поменяли отношение к структуре Олимпийских игр?

– Я разочаровалась в Олимпиаде. Это как будто вечеринка, на которую нас не пригласили. Через сколько-то лет Олимпиада вновь пропадет, некого будет награждать. Потому что сейчас – это про деньги, прибыль, выборочные виды спорта, генерирующие лайки, просмотры.

– Как ваш муж реагирует на все эти события?

– Он сейчас восстанавливается после травмы. Вик говорит, что не может получать 20 тысяч долларов в год, чтобы заниматься своим делом. Он просит обеспечить его нормальными условиями, но на его письма никто не отвечает. Подождите немного, и в интернете появится интервью Олимпийского чемпиона, который крошит всех.

Ребята, камон, мне 29 лет, я даже не могу завести детей, потому что не уверена, что дальше все будет нормально. Когда поставят на ставку, когда будет какой-то доход в месяц – тогда и будут детки.

– Что нужно делать спортсменам, чтобы обезопасить себя от финансовых провалов?

– Всем спортсменам надо задумываться о том, что будет дальше. Все зависит от самих людей, а не комитетов, программ, организаций. А если станешь тренером? У нас был прецедент: тренер регулярно приносил медали с юниорских соревнований. У него шесть детей. И что с ним сделали? Уволили за то, что не писал тренировочные планы.

– Вы сами задумывались о тренерской карьере?

– На самом деле это слишком классическое понимание, что каждый спортсмен должен стать тренером. Я так не считаю. Чтобы быть тренером, нужно получить соответствующее образование. У меня его нет. В этом, кстати, и проблема: у нас многие спортсмены становятся тренерами без образования и без знаний. То, что у тебя есть карьера и достижения – это замечательно.

Но если у тебя нет теоретической базы, и ты не на 100% знаешь биомеханику и функционал тела, не ознакомлен с некоторыми техниками, то ты не можешь быть тренером. Навыки не делают меня классным тренером. Я могу быть ментором, наставником, но вряд ли тренером.

Если брать российских тренеров, то зачастую они не обладают железным характером и харизмой. Всеми этими качествами обладает не только тренер, но и управленцы, и многие другие люди.

– Стоит ли ожидать вас в политической сфере, как некоторых спортсменов?

– Вряд ли. Мне кажется, меня сломает эта система. Я не чувствовала себя счастливой, когда сталкивалась с властью, будучи еще спортсменкой. У меня просто пропадала мотивация от этого бездействия в большой системе. Кроме того, страна огромная, людей слишком много, и моих усилий не хватит, чтобы изменить что-то через эту систему.

– Как относитесь к спортсменам, которые после завершения карьеры ушли в политику?

– Я вижу, как через власть можно прийти к собственному благополучию на какое-то время. Потом время закончится, и тебя выкинут так же, как выкидывают спортсменов. Сегодня ты в нашей команде, завтра она поменяется, и ты окажешься вне игры.

– То есть отрицательно?

– Всем спортсменам, работающим во власти – большое уважение, ничего личного. Но я не вижу ощутимых результатов работы каждого из них. Я думаю, со мной согласится большинство. Мы бы хотели видеть, что они делают. Мы бы хотели слышать не просто слова и читать об открытиях каких-то комплексов строго по расписанию и для съемок на камеры. Я хочу видеть, как жизнь меняется в лучшую сторону каждый день. Банальный пример – недалеко от дома открыли классный парк. Вернее, его просто реконструировали, и я теперь там тренируюсь.

Вот это и есть изменение, которое нам так нужно. Так мы постепенно меняем нашу культуру. Люди приходят в такой парк, зная, что они спокойно могут заняться спортом. Они вышли не в какой-то двор повисеть на облезлом турнике, у них есть тренажеры и площадки, баскетбольные корты, места для бега, безопасные освещенные улицы для занятия спортом – это круто, это может осчастливить и сделать нас здоровее как нацию. Вот таких изменений я хочу, а не что-то в духе: мы разработали закон, и пусть никто не может понять его.

– Вы говорите об улучшениях в больших городах. В маленьких такого нет.

– Когда я жила в Новосибирске, я не могла бегать по улице: воздух был настолько грязным, что я приходила домой и откашливалась какое-то время. Когда я приезжала на сборы, меня спрашивали, почему я иногда не тренируюсь. А все просто – я знала, что, если поеду на велосипеде, меня может сбить машина. Или на стадионе во время бега я спотыкалась о выступающие углы коврика или проваливалась в лужу. Условия были не очень. Но где мне тренироваться, если у меня не было тогда денег на тренажерный зал?

Мне сейчас пишут: «В Тюмени все плохо. Я посмотрела на Федерацию, и у меня пропало желание заниматься. Я хотела быть как вы, но не знаю, что делать дальше».

– А как же быть дальше?

– Я не знаю. Но я не просто так это говорю. Я хочу посветить туда, где темно. Нет смысла повторять ошибки, потому что сами дела не сдвинутся с места. Хотелось бы, чтобы происходил сдвиг в плане спорта и молодежной политики. Я хочу, чтобы в нашей стране культура спорта выращивалась не с помощью клише «Мама, папа, я – спортивная семья».

Я хочу, чтобы молодежь не считала спорт зашкваром. Люди должны понимать, что спортом они занимаются для себя, тем самым заботясь о своем здоровье. Я хочу, чтобы люди меняли представление о спорте с помощью подготовленных и обустроенных ресурсов: парков, площадок.

– Возвращаясь к главной теме. Допустим, вам сейчас упадет сезонный гонорар, перед вами извинятся и пригласят в Пекин. Вернетесь в спорт?

– Нет. Во-первых, мне никто не позвонит и не извинится, у нас нет такой политики. Во-вторых, я вообще не планировала ехать в Пекин. Как-то так.