Стрельцова нет в большом футболе уже почти полвека, а звезда его ярчайшая по-прежнему горит, не угасая. Невозвратимо редеют ряды тех, кто застал его на всесоюзном поле, и все они давно уж старше его, успевшего справить лишь 53 дня рождения, а говорят и помнят о Стрельцове столько, будто он играл, творил, сводил народ с ума совсем недавно. И говорят так трепетно, благоговейно, как о самом чудесном видении, самом дивном явлении в жизни, будто и не бывало за все эти полвека футболистов более сильных, искусных, успешных. Причем не только очевидцы-современники, у которых он идол футбольной веры, кумир вечнозеленой молодости, но и следующие поколения, чью память наполняли не восторженные впечатления и попранные чувства, не голы и фолы, а байки да книжки. Он и для них непревзойденный, как Черенков или Харламов. Старики же и вовсе любое сравнение со Стрельцовым сочтут святотатством и ересью.

Эдуард Стрельцов:
насильник или жертва

Как-то раз наш замечательный архивариус Аксель Вартанян, который мои заметульки обычно хвалит, пришел в редакцию разъяренным – в той, естественно, мере, какую может себе позволить тишайший, чрезвычайно деликатный человек, даже комара-кровопийцу прихлопывающий, трижды извинившись. Его и ровесников до глубины души возмутил заголовок какой-то проходной, сиюминутной вещицы – «Больше, чем Стрельцов», о том, что один из российских форвардов (я уже и не помню, о ком именно шла речь) опередил легенду в снайперском реестре. С инквизиторским негодованием проклиная игру слов («Никто не может быть больше Стрельцова!»), добросердечный Аксель обвинил меня чуть ли не в богохульстве, покушении на святое и оскорблении чувств верующих. Хорошо еще, подумал я тогда, что в офисе «СЭ» не предусмотрено место для костра.

Мне, впрочем, и в голову не приходило принижать величие Стрельцова и оспаривать его присутствие на вершине национального футбольного олимпа. Чтобы убедиться в уникальности гения, не надо глубоко разбираться в игре, достаточно поверхностного восприятия.

16 октября 1966 года. Москва. СССР — Турция — 0:2. Эдуард СТРЕЛЬЦОВ (слева). Фото Анатолий БОЧИНИН

Например, такого.

Не так давно один очень неплохой футболист из числа лучших в премьер-лиге был отлучен от игры за прегрешения в быту на два года, и даже его поклонники не верят, что он вернется на прежний уровень. Стрельцов же пропустил шесть с половиной сезонов, за которые футбол пережил бурные тактические изменения (3-2-5 – 3-3-4 – 4-2-4 – 4-3-3 и 5-2-3 – 4-4-2), причем в самом активном возрасте: в 21 он уже не играл, а в 27 все еще не играл и тем не менее, возвратившись, сразу стал лучшим. Безоговорочно лучшим. В стране, где бронза чемпионата Европы считалась неудачей, а четвертьфинал чемпионата мира – давно освоенным плацдармом и скучной «задачей-минимум». В стране, где классных игроков хватало, как у немцев в наши дни, на три могучие сборные, и в каждой линии были претенденты на «Золотой мяч».

Стрельцов был лучшим на их фоне. А единственного футболиста, достойного сравнений с ним, звали Пеле.

Жаль, что наш неизбывно глупый футбольный мирок расплескал и почти сгубил такое дарование. Которое вопреки всему смогло прорасти даже сквозь тюремные решетки.

У каждого, кто видел его в игре или пересекался с ним в жизни, Стрельцов – свой, особенный. Кто-то цокает языком и закатывает глаза, описывая передачи пяткой, кто-то воодушевленно рассказывает, как он «мог стоять в центральном круге 89 минут и жевать травинку, а на 90-й ускориться и забить». Есть немало взрослых и пожилых уже людей, тренировавшихся у Стрельцова в детской школе «Торпедо», и еще больше – ветеранов футбола из разных городов, кому посчастливилось выступить против него в гала-матчах «звезд сборной СССР», разъезжавшей по стране в 70-е – начале 80-х. Мой первый тренер во взрослой команде, тоже участвовавший в таких встречах, раз, наверное, двести пересказывал самое яркое впечатление от Стрельцова: «Получает он мяч где-то неподалеку от штрафной. Перед ним – два защитника. Вдруг оба разбегаются в разные стороны, падают, а он просто бежит по прямой к воротам, выходит один на один и забивает. Я потом спрашиваю: вы чего развалились-то? Один говорит: он мне корпусом показал влево, я поверил. Второй: а мне он вправо показал…»

Я родился поздновато и «не там», чтобы у меня тоже был «свой Стрельцов». Но однажды в областном чемпионате мне удался финт, про который этот мой тренер восхищенно сказал: «Как Стрельцов!» По правде сказать, я совершенно не понял, что и как у меня получилось, да и произошло это, разумеется, чисто случайно. Помню только, что ощущение на поле было в тот миг каким-то… потусторонним, что ли. Как будто весь мир померк, остановился, и в нем остались только я и мяч. Наверное, в эту секунду я краем подошвы соприкоснулся со стрельцовским гением и скользнул через его измерение.

Более высокой похвалы за потуги с мячом мне не присуждали ни до, ни после. Это и есть теперь «мой Стрельцов».