В канун Нового года железнодорожники представили широкой публике 52-минутный документальный фильм, посвященный своему чемпионству. Премьера была запланирована еще на начало лета, но по организационным причинам показ состоялся только сейчас. По просьбе режиссера с главным тренером «Локомотива» беседовал обозреватель «Матч ТВ». В фильме слова Юрия Семиназвучат в виде закадрового комментария, здесь же представлена полная версия почти 4-часовой беседы об игроках, Илье Геркусе, приметах, нервах и многом другом.

— В феврале 2017-го, когда в «Локо» был густой туман с игрой и трансферами, вы сказали такую фразу: «Если никого не купят, буду делать колхозную команду». Теперь, когда выиграно чемпионство, можете свою команду так назвать?

— Все-таки я говорил в хорошем смысле. Колхозную — это рабочую, в которой много работали бы все, включая топ-игроков. Мы ее и делали. Думаю, потому и выиграли чемпионат.

— То есть колхозная — не рабоче-крестьянская, не бей-беги?

— Конечно, нет. Такое сейчас вообще не встретишь. А потом, у нас есть очень креативные и умные игроки. Главной задачей было, чтобы они выполняли черновую работу.

— В ваших командах бывало иначе?

— В принципе нет. Но не все так просто. В «Локомотиве» много футболистов, которые поиграли в хороших командах, у разных тренеров. Достучаться до них, чтобы приняли мои требования, было не так просто.

— А что особенного в этих требованиях?

— Простые вещи. К примеру, человек, потерявший мяч, тот же Фернандеш, должен за него бороться и возвращать назад. Естественно, в обороне такое норма, а вот игроки атаки, они не всегда эти требования выполняют. И еще. Если ошибся партнер, ты должен ему помочь, ни в коем случае не комментировать. Тут же вступить в единоборство и возвращать мяч. Это самое главное требование. Мы же не все время владеем мячом. Только «Барселона» владеет 70 процентов времени, наверное. Но даже она хочет очень быстро его вернуть при потерях. А мы играем на равных со всеми командами, и вопрос потери мяча обретает ключевую роль.

— Был хоть один футболист, освобожденный от этих обязанностей?

— Нет.

— Даже Фарфан?

— Даже Фарфан. Никто. Если освобожу хоть одного, разрушится вся схема, все требования, о которых мы говорим.

— А как же свободный художник?

— Ты должен быть свободным художником тогда, когда мяч у тебя в ногах. Пожалуйста, импровизируй, занимай любую позицию, принимай мяч в различных зонах, естественно, держи баланс ширины. Вот здесь ты свободен в решениях. Невозможно ведь говорить Миранчуку: «Ты тогда-то обязан отпасовать». Он лучше знает ситуацию на поле, и у него это от рождения есть. Как и у Фернандеша. Хотя от Фернандеша, кстати, я требовал немножко раньше расставаться с мячом. Все-таки моментами за счет своей великолепной обводки он заигрывался. Про остальное я уже сказал. При потере мяча все художники превращаются в чернорабочих.

— Что ждет тех, кто не выполнит эту обязанность?

— Ну, что ждет… Я же не могу их наказать.

— Почему?

— Потому что в контрактах этого нет. Игрок может лишиться в следующий раз места в стартовом составе. Это самое большое наказание для футболиста, какое только может быть. Но я хочу, чтобы осознанно все было. Чтобы игрок знал: без этого мы не сможем выиграть.

— Разве в предыдущих командах, где играли ваши футболисты, не было такого требования?

— Я не знаю те требования, которые были в предыдущих командах. Всякое случается. При мне киевское «Динамо», допустим, играло с «ПСЖ». У них был тренер Анчелотти. Он немножко по-другому против нас строил игру. Два человека практически освобождал, когда мы атаковали. Давал им задание, чтобы находили свободное пространство для контратак. Не задействовал в обороне. И они нас обыграли тогда. Мы вроде бы имели большое преимущество, мячом много владели, но они играли на освобожденного нападающего, и мы проигрывали эпизод, пропускали. Есть и такая тактика. Однако в чемпионском сезоне я строил игру «Локомотива» по-своему. Возникнут завтра новые условия — может, кто-то будет освобожден от оборонительной работы.

— Вы ведь не верили в начале сезона, что идете за золотом?

— Верил, не верил — понятие растяжимое. Я верил в тех игроков, с которыми мы вместе начали в чемпионат, мне доставляло удовольствие с ними работать. Видел, как они играли отдельные важнейшие матчи в предыдущем сезоне. Словно финал — так они их играли. Мы не говорили в команде о том, что должны стать чемпионами. Шли от игры к игре, от тренировки к тренировке, чтобы подготовиться к следующей игре. Никто не роптал и даже не заикался. Все, во что я верил — что мы должны работать много и правильно играть, тогда придут очки. Мы сделали акцент на правильную игру, при которой в любом случае заняли бы хорошее место, вплоть до чемпионства. Именно так и играли — правильно.

— Не бывает тренеров, которые не сидят над турнирной таблицей и не изучают ее.

— Я не сидел!

— Очковый отрыв не смотрели? Календарь?

— Ну, конечно, таблица всегда на виду. Каждый раз газету или интернет открываешь — там она. Но в плане психологии я хотел, чтобы игроки на это не обращали внимания. Мы стали замечать таблицу тогда, когда у нас стало хуже получаться, то есть после Нового года. Вот тогда начали очки считать, кто нас догонит, кто не догонит, где мы должны выиграть, где не должны. И психологически подзабыли в тот момент, что нужно прежде всего обратить внимание на себя и на то, как обыграть следующего соперника. Упустили в определенный период, на мой взгляд. Поэтому были потери большие.

— Когда почувствовали запах золотой крови? Даже если эту мысль гнали от себя, она же все равно пришла в какой-то момент. В какой?

— После Нового года. Простые расклады: нам нужно было взять 50 процентов оставшихся очков. Мы их обязаны были взять, хотя и календарь достаточно сложный, и с Лигой Европы получилось плюс четыре матча. Но запахло добычей, так что мы не могли это упустить. Хотя нигде не озвучивали, ни на одной установке, ни на одном разборе. Ровно, твердо говорили о требованиях, о том, что не доделали или, наоборот, хорошо сделали. Бывало, после неудачных матчей я не всегда ругал, а, наоборот, успокаивал: все идет нормально.

— Но с женой-то близость титула обсуждали?

— Нет.

— В декабре, при 8-очковом отрыве, не могли не обсуждать с Любовью Леонидовной, мне кажется.

— Нет. Вокруг все обсуждали, болельщики, пресса. Мы не обсуждали. Жена, во-первых, понимает футбол. И ее мысли были приблизительно такими же: нужно убрать вот это «мы должны», «мы обязаны», «мы выиграем» и так далее. Когда наступил сложный момент — другое дело. Помните, что я после поражения от «Краснодара» сказал в интервью? Это уже на финише было. В такие моменты обязательно людям надо что-то говорить, потому что они же болельщики, они требуют, они нас любят и ко мне относятся очень хорошо. Как руководитель, я просто обязан в сложные моменты встать и сказать. И я сказал, причем твердо: «Мы выиграем золото».

— Докрутим тему. Если бы жена произнесла дома слово «чемпионство» до Нового года, вы бы что сделали?

— Ничего я не сделал бы, но она умный человек. Она ни в коем случае это слово не произнесла бы. Хотя никакого запрета не было. Все это сидело внутри у каждого, а снаружи мы от себя это убирали. Не потому, что сглазить боялись — просто лишнее психологическое давление. Оно и так большим было, в основном, со стороны болельщиков.

— А со стороны начальства?

— Со стороны начальства никакого давления не было. И руководители РЖД, и совет директоров давления не оказывали. «Вы должны ради компании, ради ведомства…» — ничего похожего.

— Не звонили, не говорили: «Палыч, держим кулаки»?

— Ни в коем случае. Звонили с нормальными пожеланиями: «Работайте так же хорошо, как до этого». У нас была спокойная атмосфера.

— Вы сколькикратный чемпион вообще, если взять игроцкие времена и тренерские?

— В тренерах — четырехкратный: однажды в Киеве, трижды с «Локомотивом». Как игрок я чемпионом не был: проиграл золотой матч с «Динамо» (Москва), когда играли против ЦСКА в Ташкенте.

— Первая реакция близких на этот раз? Вот приходите вы домой с титулом. Там сын, внучка Маша…

— Обычная радость была. Большая. Конечно, все целовались и были очень довольны. Вздохнули с облегчением: напряжение, которое не отпускало целый год, закончилось. Цели достигли, работу сделали хорошо и правильно. Слезы эти опять же на стадионе…

— Вам проще в такие моменты быть на людях или уединиться?

— Мне лучше уединиться.

— Назовите три ключевых момента чемпионского сезона.

— Конечно, основная точка — игра с «Зенитом» победная. Вторая — матч с «Зенитом» в Питере, 3:0 на выезде. Третья точка — победа над «Спартаком», когда мы проигрывали 0:2. Это ключевое. Но самые сложные матчи для нас были с командами, которые шли ниже в турнирной таблице.

— Вы ведь разные совсем с Ильей Геркусом по характеру, по менталитету. Как вы находили общий язык? Насколько часто встречались? Были у вас долгие беседы с глазу на глаз за чаем-пивом?

— В команде всегда есть рабочие моменты, которые мы должны обсуждать. И на первом этапе мы встречались чаще. Потому, наверное, что было больше рабочих дел. Иной раз нам хватало просто телефонных разговоров. А основные встречи — это перед сезоном, когда нужно было определяться в дальнейшей стратегии и с приглашением игроков. Иной раз он был с чем-то не согласен. Иной раз я. Что касается спортивной составляющей, считал и считаю по сей день: это прерогатива тренера. Мое хозяйство, к которому я не люблю никого подпускать очень близко. Возможно, поэтому с нами практически не было спортивного директора. Периодически мы встречались с президентом. Но в команду лишних людей я старался не пускать. Что значит лишних? Других людей, кроме тренерского состава. Это в моих правилах.

— В команду — значит, в раздевалку?

— Все в комплексе. Есть собрания, сборы, выезды тренировочные. Мне не очень нравилось, когда большая группа журналистов ездит за нами по сборам. Я неуютно себя чувствую, игрокам неуютно. Сейчас же снимают буквально все. Говоришь в одном углу поля, а слышно везде. Снимают сверху, сбоку. Игроки не раскрепощены, не свободны в работе, они боятся лишнее слово сказать. Иной раз бывает какая-то экстремальная ситуация между игроками. И мне не хочется, чтобы это уходило в прессу. Это должно оставаться внутри команды. Вот поэтому я не сторонник того, чтобы большое количество людей находилось при команде. Кто бы это ни был. В этом плане имелись разногласия. Но это мое хозяйство.

— Вы даже внешне выглядите, как противоположности. Геркус — питерский интеллигент, вы — орловский практик. В отношении к футболу настолько же разные?

— Разные. Но, наверное, это все-таки моя основная профессия — футбол. Во всех больших клубах заведено так: экономика за президентом, футбол за тренером. Хотите — удерживайте такого тренера, не хотите — увольте. Это прерогатива совета директоров и главы компании. Но руководить командой два-три-четыре человека не могут. Командой может руководить только один. Тогда будет успех.

— Три главных плюса президента Геркуса — ваша версия?

— Хорошо знает PR. Хорошо работает с болельщиками. Интеллигентный человек. У него достаточно много плюсов.

— При покупке игроков кто кого уговаривал? Кто кому доказывал и обосновывал — вы или вам?

— Это внутренняя, считаю, ситуация, которую на люди не стоит выносить. По-разному. Одно хочу заметить. Когда есть хозяин, купивший клуб, наверное, он вправе руководить своими деньгами так, как считает нужным. Хочу — куплю, не хочу — не куплю. Посоветуется с тренером, если умный человек. Не посоветуется — тоже никуда не денешься. Это же его деньги. Такая ситуация была в Киеве, где деньги Суркиса. И он советовался со мной. Но были ситуации, когда он говорил: «Это мои деньги, я на себя беру этого игрока. Дальше посмотрим». Это тоже нормально.

«Локомотив» — немножко другая история. Здесь деньги компании, за которые несет ответственность и совет директоров, и каждый из нас. Поэтому происходит все по-другому, коллегиально. И я бы хотел, чтобы мнение тренера учитывалось как основное, иначе ничего не получится. Ведь что было в шесть предыдущих лет? Принимали решения президент клуба и спортивный директор в какой-то мере. Но не тренеры. Вот потому эти годы и упущены. Тренер знает футбольную профессию лучше остальных. И раз вы его наняли, наверное, его должны слушать. Ему решать, кто будет играть. А «мы вам привезем, и вы играйте» — это басни. Такого не может быть в хороших командах.

— Но тренер — фигура временная.

— А президент или гендиректор — не временные? Совет директоров тоже временный. Все временные. Поэтому позиция тренера должна учитываться всеми людьми и группами. Такое мое мнение. Будет меньше ошибок.

— Были проблемы с тем, чтобы сплотить команду в чемпионском сезоне? Устранить кланы, драки?

— Это хорошо, когда есть драки. Если драк нет, игроки безразличны. А когда драки, я люблю. Важно правильно к этому отнестись и после конфликтов разобраться в ситуации, которая им предшествовала. Помню, драка была на первом этапе — Хенти с кем-то. Конечно, он был необъективен, Хенти, тут даже вопросов нет. Драка была не в интересах дела, а наоборот, против. Так что драка драке рознь. Но когда небезразличные люди — это мне очень нравится. Тогда мы не будем проигрывать. А если проиграли матч и люди домой разошлись сытые, довольные, получили зарплату — результата не будет. Сплачивается же команда нормальными человеческими отношениями и разговорами. Очень важно, чтобы в них было честное отношение к игроку.

— Что это значит?

— Надо объяснить в первую очередь, почему он должен играть так или по-другому. Или почему он не играет, и для чего нужно тренироваться после матча, в котором он не выходил на поле. Иначе будет демарш. Кстати, у нас в высшей степени профессионально в этом плане вели себя игроки, не попадавшие в стартовый состав. Полноценно работали на следующий день. Многое здесь зависело от моих помощников — очень большую работу сделали. Достучались до обиженных, внушили, что надо работать, иначе и следующую игру пропустишь. Такое честное отношение их к своей работе, а наше — к ним, думаю, и обеспечило нормальную атмосферу.

— Какой была самая болезненная линия раскола? Молодые — ветераны, играют — не играют, иностранцы — русские?

— Не было у меня проблем. Где бы ни работал — кроме московского «Динамо». Вот там, при двенадцати португальцах, был сильный раскол. Мне казалось, что я не в состоянии помирить их. В принципе, так и вышло.

— Ваш предыдущий чемпионский «Локомотив» считался семьей в футбольном смысле и отчасти даже в человеческом. Нынешняя команда не семья. Согласны?

— Конечно. Сейчас немножко другое время. Тогда было больше русских игроков, другое воспитание людей… Но я бы поставил акцент вот на чем. Сходить командой в ресторан или семьями собраться у кого-то — сейчас это не работает. Зато работает футбольное поле. Если там они друг другу помогают, это и есть семья. А произносят тосты «За твое здоровье!», «За нашу победу!», ничего для этого не делая — это не семья. В нынешние времена — выиграли, друг друга поздравили и могут идти куда угодно. Куда, меня не интересует. Такой, я думаю, сегодняшний путь. И другого уже не будет.

— Вас игроки зовут на дни рождения, крестины детей?

— Бывает, но я не особенно хожу. Зачем? Они себя не очень комфортно будут чувствовать. Когда случаются какие-то мероприятия, мы на базе стол накрыли, сказали друг другу пару слов и разошлись. Вот и все.

— Николай Старостин считал, что в команде обязательно должен быть рыжий. А вы — что грузин. Или это шутка?

— Не совсем шутка. Жизнь подтвердила: когда у нас грузин, приходит успех. Грузины азартные, очень сильно любят футбол, коммуникабельные, с людьми хорошо сходятся. Дружелюбные и радостные. О каждом грузине, который был в «Локомотиве», могу говорить с восторгом. Сейчас Кверквелия. Любой скажет, что это один из лучших игроков нашей лиги. Не только как футболист, но и как личность.

— Говорил с ним перед уходом из «Рубина». Показалось — оголенный нерв, настолько он устал сидеть там в запасе. Когда брали, видели, в каком Кверквелия психологическом состоянии? Не боялись, что придет сбитый летчик с низкой самооценкой?

— Ни в коем случае. Мы его взяли не потому, что обидели в «Рубине» парня, а он хороший, надо пожалеть. Был анализ определенный. Несколько раз его смотрели за сборную Грузии, он великолепно играл против Уэльса. Если в сборной играет, а в «Рубине» нет, неужели меняется человек? Конечно, не меняется. Значит, мешают другие обстоятельства. Кверквелию я хорошо знал. Он до Бердыева играл плохо, а при Бердыеве отлично. Обученный, молодой, кондиции восстановить способен, обожает футбол. «Если мог хорошо в 22-23 года играть там, почему не сможет в 24 у нас?» — так я думал.

— Горячий. Это мешает или помогает?

— Горячий — всегда помогает. Хуже, когда холодный.

— «Если мне что-то плохое скажут, могу и лицо сломать, без разницы, кто это будет» — его слова.

— Шутил. Он большой шутник. В жизни один, на поле другой. И как раз с тем позитивом, который сделал «Локомотив» немножко повеселее, командой с прибаутками. Но умеет концентрироваться, когда нужно. Выходит на поле, готовый разорвать. Это очень важно.

— Фернандеш — умный. Видно даже по тому, как говорит, как себя ведет. Ум игрока — сложность для тренера?

— Наоборот, это замечательно. Потому что умный человек всегда впитывает, если ты достучишься до него, правильно объяснишь, какие качества у него работают, какие нет. В категоричной форме ты не сможешь ему ничего доказать. А в диалоге он, конечно, поймет. Потому что он умный. И еще важный момент. Это касается не только игроков, но и руководителей. Есть такие, которые за полтора года два русских слова не могут произнести. А Фернандеш говорит по-нашему хорошо. Значит, адаптировался к стране. Эдер — и тот уже по-русски соображает, не говоря про Ари. Это о чем говорит? Что человек уважает страну, ее традиции и традиции клуба. Он своим становится. А есть временщики. Им не интересны ни русская история, ни русский язык, ни российская жизнь. В своем мирке. Но мне больше нравится, когда люди пришли в команду не только телом, но и душой.

— У умных футболистов есть свойство думать, что они умнее тренера, и делать по-своему. Сталкивались?

— Такое не проходит. Когда игрок начинает руководить процессом, его всегда можно послушать в индивидуальной беседе. Но потом он выходит на поле и должен выполнять требования тренера. Если игрок их не принимает и начинает рассуждать, он команде не нужен. Это балласт. И у нас таких не было.

— Фернандеш другой?

— Конечно. Требования и установки выполняет на сто процентов.

— Против «Ростова» Фернандеш сломал ребро. А потом пришел к вам и попросил поставить его на игру. Как это было?

— Во-первых, я испугался. Был удивлен, как он доиграл до конца. Это ведь очень опасно — ребро. Второй удар, и может быть задет важный орган. Когда был футболистом, неоднократно ломал ребро, но я не мог играть. Двадцать один день — с бандажом. А тут сделали снимок — ну все, думаю, Фернандеша лишились на месяц. Вдруг он подходит: «Тренер, ставь меня на следующую игру». Помню свои ощущения — опешил, честно говоря. И не выставил его в трех следующих матчах.

Он очень сильно обиделся и даже какое-то время не хотел разговаривать. «Я же вам сказал, что отвечаю за свое здоровье. Я буду играть так же, как здоровый». Против «Зенита» именно так и было. Для меня это удивительная вещь. Фернандеш плохо спал ночью, весь на обезболивающих. Перелом есть перелом, пока время не пройдет, боль не стихает. А он играл. Что это означает? Патриотизм к клубу и громадную любовь к профессии. Он свое здоровье не щадил с такой травмой. Уникальный случай. При этом Фернандеш еще и принципиальный человек. Не может терпеть какую-то несправедливость, обиду. Индивидуально много тренируется. Атлетизмом, кикбоксингом занимается. Если на него посмотреть, когда разденется, он вообще сухой, литой. Боксер легкого веса, точеное тело, он постоянно работает над этим.

— В Баковке кикбоксингом занимается?

— Нет, специально ходит на занятия там, где живет. Я ему запрещал, особенно в конце сезона. Организм уже уставший, нагрузку большую нельзя давать. А он дает постоянно. В дальнейшем понял: не надо его трогать, он знает свой организм, умеет подготовиться к матчу. И снял эти требования.

— Ари с Фарфаном спасли людей в аварии на трассе. Отметили их как-то?

— Спасибо сказал. Такое лишний раз подтверждает, какие это прекрасные люди, хотя некоторые считают, что иностранцам до нас дела нет. Проявили человеческое участие. Некоторые проезжали мимо той аварии и не останавливались. Они остановились, вышли, помогли раздвинуть двери, не боясь, что может взорваться машина. Нравятся они мне. И по жизненным установкам тоже.

— Представляю себя на месте спасенных. Попали ночью в аварию, вдруг откуда-то возникают два темных мужика, начинают их спасать.

— Да, вечером дело было. Конечно, удивились. Это говорит о том, что люди везде одинаковые. И у них, и у нас есть хорошие, а есть — наоборот.

— Правда, что в какой-то момент команда сочла Ари нефартовым? Игроки даже подходили к вам и просили не включать его в состав?

— Не было такого. Ложная информация. Во-первых, игроки не обсуждают партнеров, это у нас закон. Они не имеют права с профессиональной точки зрения это делать. Тренер определяет, кто будет играть. Если он соберет группу игроков и поговорит с ними о тактике, а я так делаю, это нормально. Но чтобы того ставь, этого не ставь… Такого у меня не было, это неправильно.

— Но попросить-то могут?

— Я не принимаю это.

— И не устраиваете, как Бесков, анонимное анкетирование перед матчем?

— Сейчас нет. Раньше когда-то было.

— Помогало?

— Сложно сказать. Больше для информации нужно, для создания легкого стресса. А может, чтобы дать игрокам понять: от них многое зависит в команде. Но особого эффекта я не видел. Бесков тоже такое применял, когда не все хорошо шло. Думаю, чистая психология. Просто заинтересовать игроков, добавить азарта.

— Бывает, что защитники говорят: «Нам с эти вратарем некомфортно — он «пожарит»»?

— Ко мне никто не обращается, потому что знают мое отношение. Бесполезно. Я одерну того игрока, который будет мне говорить про партнера что-нибудь. Выводы делаю всегда сам.

— Гилерме — самый ассимилированный из всех иностранцев, давно в России, опытный. Он вам помощник? Или, как все вратари, себе на уме немножко?

— Он помощник не только мне — клубу. Большой помощник. Этот парень многое пережил в России. Приехал в детстве, в 18 лет, и получил тяжелые «кресты». Наш селекционер Тищенко высмотрел его в низшей лиге, совсем молоденького. В тот период я был президентом. Не видел Гилерме в Бразилии, но когда его привезли, очень понравился. Необыкновенно длинные руки. Строение организма как раз для того, чтобы закрывать все углы. Он был худенький, и поначалу как-то не пошло. Я уже начал сомневаться, но Сергей Овчинников у нас с вратарями работал, он правильный дал посыл: «Я таких длинных и мягких рук не видел. Великолепная реакция. Немножко силовые качества поднять, и заиграет». Так и случилось. Выучил русский язык, был во второй команде, все перетерпел. Психологически очень сильный парень. В воротах должен стоять только сильный человек. Чтобы думать, допуская ошибки, «жизнь продолжается», а не «какой я плохой». Гилерме, на мой взгляд, лучший в России вратарь.

— Лучше Акинфеева?

— Лучший в России. Это мое личное мнение. Основано на том, что он забирает весь верх, все угловые, все фланговое, вратарская площадь его. И, конечно, если бы не Коченков с Медведевым, может, Гилерме и не отыграл бы сезон так хорошо. Это конкуренция. Он меньше всех пропустил мячей в минувшем сезоне, правильно? И оборона «Локомотива» тоже. Наверное, есть смысл удивиться, почему его не взяли в сборную на чемпионат мира.

— Вы вспомнили, как были президентом. Тогда советовались с тренером по трансферам?

— Конечно, всегда. Хотя старался меньше появляться в команде, находился в офисе, занимался в большей степени «Локоболом», юношеским футболом, школой. Это был короткий срок, но полезный для меня.

— Когда пошли разговоры об уходе Миранчуков, какой была их позиция? Или полупозиция?

— Первоначально была как раз «полу». Наверное, в связи с тем, что Антон находился в подвешенном состоянии, играл в Эстонии, куда его отправили на стажировку. Возможно, думал, что не очень нужен. Я тоже слышал слышал упреки: «Что ты за них так бьешься, посмотри статистику — не отдают, не забивают». Мне об этом говорили многие из тех, кто сегодня уверяет, что был двумя руками за Миранчуков. И говорили примерно так: «Если дают деньги, надо отдавать».

— Чувствуется их братская связь на поле, в жизни?

— Во-первых, я их путаю по сей день. По бутсам только отличаю. Вот вы сразу определяете, кто есть кто?! Что, прямо смотрите на лицо — и ясность? Я, может, невнимательно смотрю, но мне сложно, больше за действиями их слежу. У одного правая нога рабочая, у другого левая, а выглядят одинаково. И связь их, конечно, чувствуется.

Но мне почему понравился и второй брат… Его отправили на стажировку в Таллин, правильное решение, он команде на тот момент не подходил. Но он там хорошо играл! Неоднократно смотрел по маленьким видеонарезкам, как Антон играет. Даже наш оператор говорил: «Палыч, он не хуже, чем Алексей». Я говорю: «Не путаешь?». Он в ответ: «Вот вернете и увидите, что это так».

Но раньше нельзя было вернуть, потому что срок аренды был до конца сезона. А я хотел раньше. И, кстати, больше всего с подачи нашего оператора. Поэтому когда мы взяли Антона на сборы, я пожал Володе руку и сказал: «Тебе нужно становиться селекционером, а не делать нам видеоподборки».

— Кто у них лидер в паре — Антон или Алексей?

— Мне кажется, равная ситуация. На поле уважительно друг к другу относятся. Хотя я сторонник того, чтобы они немножко завелись между собой.

— В детстве дрались, рассказывал Антон в интервью.

— Не видел такого. Но они крепкие, хорошие ребята. У них есть талант и недостатки, о которых они знают. Если выправят, могут хорошо выстрелить.

— Вас послушать — все профессионалы. А гуляки-то вообще есть в команде?

— Ну, сейчас таких гуляк, как в 2004, 2002 году, нет. Сейчас разумные гуляки. Знают, что надо дольше играть, сохранять физическую активность. Поэтому сейчас особенных гуляк нет, думаю, не только в нашей команде, но и везде в футболе.

— Фарфан приехал в команду в немного пляжном виде, и приглашали его не вы. Что подумали, когда его увидели? Как оценивали на тот момент перспективы?

— Мы долго беседовали на эту тему. И я не видел перспектив изначально. Руководство знает, что я был против этого приглашения. Но уговорили и правильно сделали. Через неделю понял, что этот человек еще полностью себя не реализовал, хотя имеет много лишних килограммов веса. Посмотрел статистику — он не играл полтора года. В Эмиратах! В таких случаях я обязан сомневаться. Хотя помнил Фарфана по «Шальке» и по тому, как он играл в Голландии. Потрясающий был правый инсайд. Но к нам приехал с большой группой людей, менеджеров или агентов… Бесплатно, свободный агент…

— Не считая агентских комиссионных.

— Это не мой вопрос. После первой тренировки, на которую вышел Фарфан, родилось решение: остается. Хотя, повторяю, я был против. Видно было, что готов на 20-30 от своих возможностей. На второй тренировке получил микроповреждение. Наверное, я немного переборщил с нагрузкой, его мышцы еще не были готовы. Но раз взяли, нужно было работать с ним. Стали работать, причем очень постепенно, чтобы совсем его не потерять. И за одну игру зацепились.

Поставили его на сборе во втором составе против норвежцев передним нападающим. Показалось, что бровку, как раньше, он не в состоянии обслужить по объему работы, но в атаке сможет играть, потому что там паузы и важен прием мяча. А он мощный со своим лишним весом, загораживал все, что было в штрафной, против этих норвегов. И тут наше мнение поменялось. Поняли, что он может быть полезен.

— Главное, что он хотел играть. Вот это и подкупило. Можно было его взять и держать в резерве, можно было его передать во вторую команду. Никто бы ничего со мной не сделал. Но он профессионал. Нашли ему место, и он согласился. Я говорю: «Фарфан, ты нападающим играл?» — «Только справа, но не в середине». — «Давай попробуем». — «Тренер, ставь, куда хочешь». Поэтому и пришелся ко двору. Громаднейшую пользу принес как человек и профессионал.

А еще он очень хотел в сборную вернуться. Хотя сначала даже не мечтал об этом. Думал восстановиться, набрать кондиции, а дальше жизнь покажет. А потом приехал сюда тренер перуанский его посмотреть. И это дало Фарфану еще один толчок.

— Для иностранцев золото чемпионата России такую же цену имеет, как для наших? Или некоторые думают: «Всего лишь Россия»?

— Ничего подобного. Титул очень ценен, это чувствовалось на каждом собрании, перед каждой игрой. Легионеры дорожат званием чемпиона. Это же часть их жизни! Ни один человек, кроме О’Коннора, которого в «Локомотиве» приняли как родного, не говорил о России что-то плохое. Посмотрите как Это’О уехал, Лекхето… Вот сейчас Паркс, который сейчас тренер в Южной Америке, вспоминает и «Локомотив», и Россию как великолепную страну. И нынешние так же будут вспоминать. Обязательно станут детям показывать медаль чемпионскую. Россия — большая, великая страна. Сказать, что ты чемпион России по футболу, а футбол, особенно в Южной Америке, — религия, для них очень важно. Иностранцы, выигравшие медали в этом году — вообще патриотичная группа в высшей степени.

— Тогда про Эдера. Человек забивает решающий гол в финале Чемпионата Европы. Понятно, что самооценка — до небес. Приезжает в «Локомотив» — и запасной. А ему 30 лет почти. Но в главном матче опять забивает золотой гол. Тяжело ломка его проходила?

— Конечно, тяжело переносил. Но потом выходил и рыл землю. Какой потрясающий матч выдал против «Динамо»! Блестящий! Может, и я не прав, что важный матч в Краснодаре играл Ари, а не Эдер. Но я по-другому прикинул: Ари в своем Краснодаре должен выдать самую лучшую игру. И он играл хорошо, но лучшую не выдал, не получилось. Возможно, я неправильно поступил по отношению к Эдеру. Однако он нормально воспринял. И появился в золотом матче с Питером только по той причине, что не обиделся на футбол и на тренера, а хорошо тренировался до игры.

— Потом спрашивали: «Ты его выпустил, и он забил. Провидение?» Нет. Первое — быстро сработал мозг. «Зенит» заменил центрального защитника, значит, нужен был высокий игрок в атаку. Второе — Эдер, находящийся в великолепном состоянии, хорошо тренировался, а я ему не дал шанс в Краснодаре. Значит, должен теперь дать шанс. Это все в комплексе сработало, а не так просто — «этот или тот». Был анализирующий момент в игре, который помог. И удача, естественно. Господь с нами был, потому что мы ничего плохого не делаем, всегда только доброе для людей, а он сверху все видит.

— Один из самых интересных персонажей — Игорь Денисов. Когда его приглашали, понимали, что вас ждет укрощение строптивого?

— Игоря давно знаю. Когда работал в «Мордовии», а его отправили во вторую команду «Динамо», подошел к нему в какой-то гостинице: «Чего ты сидишь в дубле? Давай к нам! Будешь играть, не уходя из «Динамо», весь твой контракт там будет обслуживаться, не потеряешь игровую практику». Сказал, что не против, дал добро. Но не дало добро «Динамо».

Денисов любит футбол, хочет дальше двигаться, достигать результата. А какой он персонаж… Ситуация очень простая. На тренировки приходит вовремя. В играх полнейшая самоотдача. Уезжает с базы после того, как пройдет все физиопроцедуры, массажи и собеседования. Режим не нарушает. В гости меня не зовет, я его тоже не зову. И что? На футбольном поле выполняет все. Разногласия бывают, может, с глазу на глаз. Это нормально. В остальном — замечательное взаимодействие игрока и тренера. Я его не трогаю лишний раз. Если кому-то могу сделать замечание, то его не трогаю. Зачем, если все правильно делает?

— Боитесь?

— Никого и ничего не боюсь. Уже давно.

— Это шутка была.

— И я шуткой ответил.

— Не трогаете Денисова по принципу — не буди лихо, пока оно тихо?

— Может, и так. Это тоже нормально.

— В интервью sports.ru он сказал, что вы сразу предупредили: «Драться и скандалить не получится, как в других командах». Было?

— Ну, это наша беседа. Пусть между нами останется. Главное, чтобы его интересы совпадали с командными. А если будет ставить свои интересы выше тренера, руководителей, партнеров, придется расходиться.

— Вы играли как-то с «Шерифом» дома. И оба Денисов привез. Помните?

— Мы разобрались в этих ситуациях. Да и что такое привез? Ошибки всегда будут, футбола без них не существует. Но я за ошибки не ругаю. Я ругаю, если игрок не дорабатывает, мало делает единоборств, не сражается, меньше пробегает. За это я могу ругать. А при ошибках можно только подсказать. Сядут с ним молодые тренеры, чтобы я не надоедал, разберут индивидуально. Батуренко, Лоськов, Пашинин, Оганесян погуляют с ним, к доске подведут и скажут: «Вот здесь ты ошибся». Или видео вырежут и покажут приватно, не при всей команде. Это иной раз правильнее действует на игрока, его так легче убедить.

— Капитаном Денисова сделали вы?

— Да. В последнее время категорически отказался капитанскую повязку отдавать после голосования игроков. С психологической точки зрения это может расколоть команду. А когда выбирает тренер, он взвешивает много факторов. Почему капитан Денисов? Потому что он не сдается. А нам в «Локомотиве» нужны такие игроки, которые не сдаются никогда и ни в какой ситуации. У нас их явно не хватало, хотя в предыдущих локомотивских командах был избыток людей, агрессивных по отношению к сопернику и результату: Горлукович, Евсеев, Лоськов, Овчинников. И мне так больше нравилось. Сейчас команда более спокойная, ее нужно будоражить. Денисов, на мой взгляд, будоражил, поэтому я ему и отдал повязку.

— Вас не покоробило, что сразу после выигрыша чемпионства Денисов улетел в Питер? Моментально.

— Ничего страшного. У каждого свои причуды. Зачем я его буду мучить и насильно заставлять праздновать вместе с нами? Он же праздновал на футбольном поле. Отдал душу, силы, мастерство. Это главнее.

— За скандал с допинг-офицером оштрафовали его?

— Не я — клуб. И поделом. В целом-то шутка была — как у Джикии с «шоколадкой» на сборах. Но за шутки тоже надо отвечать. Сказал Денисову: «Не умеешь — не шути. Будь всегда строгим и серьезным».

— Нервы и крик — ваши рабочие инструменты? Или само вырывается?

— Это не инструменты. Во-первых, я сейчас более спокойный, в тренировочной работе такое редко происходит. Раньше было чаще, теперь — спокойный разговор, свисток, какая-то коррекция. Если кто-то недорабатывает, бывает, повысишь голос. А в игре да, наверное, я такой же, как раньше. Сам играю по сей день. Не в прямом смысле, но участвую в розыгрыше комбинаций или, наоборот, в срыве атак соперника. Я там — на футбольном поле. Вы спросите: «Как при таком эмоциональном состоянии успеваете анализировать игру?» А вот успеваю. Когда возникает азарт, особенно с сильным соперником, эмоции не искусственные, а натуральные. Потому и вспыхивают легкие конфликты с судьями, с игроками, своими и чужими. Но реже, чем было. А после игры я всегда корректен, хладнокровен, могу извиниться, если не прав. Если прав — никогда не буду извиняться. И еще. Ничего оскорбительного по отношению к игрокам себе не позволяю. К судьям — бывает.

— То есть «пойду «бровочника» поддушу, чтобы лучше флажком махал» — такого нет?

— Нет.

— Запомнился матч с «Ростовом». Судьям сильно доставалось, причем повторы показывали, что вы были не правы. Не извинялись?

— Особо не за что было, потому что граней я не переходил. Соглашусь, определенное давление на арбитра оказывал. Мне в тот момент казалось, что он в отдельных эпизодах ошибался, мягко говоря. А вам, видишь как, сверху казалось все справедливым. В том и разница. Журналист наверху, президент наверху, спортивный директор наверху, и все комментируют. А я-то внизу. Мои эмоции поближе, ваши подальше. Может, сверху все видней. А может, и наоборот. Поэтому правильно какую-то паузу сделать в высказываниях. Если сразу оценки ставить, они могут быть ошибочными. Потом поразмыслишь: «Я критикую футболистов, а им вообще-то тяжело, им соперник мешает». Тем, кто наверху, лучше переждать и проанализировать перед высказываниями. Но у меня-то времени на это нет, мне сразу необходимо! Важное отличие.

— Как вы себя чувствуете чисто в медицинском смысле после полутора-двух часов непрерывных эмоций?

— Пока нормально.

— Не нужны транквилизаторы? Голосовые связки держатся?

— Нет-нет, ничего не нужно. Когда проигрываешь — одному побыть обязательно, чтобы никто не доставал и, самое главное, не успокаивал. Сам успокоюсь к утру, когда переварю матч. Когда выиграешь — напротив, люблю в компании посидеть, поужинать. Сплю, конечно, лучше, когда выигрываю. А связки подорваны уже давно, но пока не жалуюсь.

— После поражений быстро остываете?

— Когда как. Погулять люблю. Иной раз из дома уйду, у нас хороший большой парк. А когда устану, приду и спать лягу.

— Штрафы за выход из технической зоны сами платите?

— Даже не знаю. Может, у меня вычитают, а может, и нет. Раньше не платил — считалось, что это часть моей работы, которая приносит клубу небольшой ущерб, но и положительные моменты тоже. Если я в какой-то момент оказал влияние на судейское решение — это же плюс нам, правильно?

— Сколько расстановок вы использовали в чемпионском сезоне?

— Стабильная схема была одна, стандартная. Это в большей степени зависит не от соперника, а от наших травмированных и функционального состояния игроков… Мы соперника должны заставлять подстраиваться под нас. Когда получается — выигрываем. Чемпион обязан оказывать давление, он же не может бесконечно защищаться! Нужно заставлять ошибаться, предъявлять свои козыри. Потому и схема почти не менялась — «4-2-3-1». Пробовали и в три защитника, и в пять хавбеков. Но нечасто.

— Правда ли, что Денисов с Фернандешем подходили к вам с просьбой с просьбой поменять расстановку?

— Была такая беседа — кроме них, еще Чорлука подходил. И не случилось никаких перемен. Показал им статистику: «Мы недобираем очки не оттого, что играли в два нападающих или в одного (там была такая тема), а оттого, что вы недорабатываете!» Привел доводы, они их приняли, молодцы. При этом по персоналиям у нас не было беседы. Только по схеме.

— Когда стали активно терять очки по весне, говорили команде: «Хватит творить — начинайте пахать?»

— Неправильно так говорить. Творить надо обязательно, но усилие — увеличить. Добавить в агрессии и самоотверженности. Простые правила, нового ничего нет. Если начнешь в такой ситуации делать акцент на тактику, запутаешься! И ни к чему не придешь, только больше очков потеряешь.

— Жалеете, что согласились перенести в Москву матч с «Амкаром», в итоге проигранный?

— Если бы мы выиграли, все говорили бы, что матч купленный. «Их позвали, им заплатили, конечно, они играть не будут» — так же говорили, верно? И слава Богу, что мы проиграли тот матч. Важнее было не место, а дата, потому что люди возвращались из сборных. Одного дня им не хватило на восстановление. Но дату не перенесли, пошли на ловкость, да еще в два часа дня начали — и я скажу, что это ловкость «Амкара». Евсеев хитрый, они и деньги заработали, и на хорошем поле сыграли, и три очка взяли. А наши игроки пришли в раздевалку после матча — и бесполезно было на них ругаться. Физически не могли в этот день играть. Выжатые абсолютно.

— Приметы есть у вас? В день матча, допустим.

— Есть.

— Раскроете?

— Нет.

— Талисман?

— Был когда-то — красная шапочка. Сейчас нет. Но во что-то я день игры… верю. И какая-то одна определенная вещь должна со мной быть.

— Что делаете перед матчем, не скажете. А чего не делаете?

— Не отвлекаюсь ни на телефоны, внешние воздействия, разговоры. Ко мне никогда в день игры никто не приходит, ни на базе, ни тем более в гостиницах. Избегаю общения.

— То, что контракт с вами только в конце сезона продлили, давило, нервировало?

— Не нервировало, это часть профессии. Благодарен компании РЖД и совету директоров, которые посчитали нужным сделать так. Я принял как должное. С другой стороны, почему бы со мной и не продлить контракт? Задачу выполнил, болельщиков много на трибунах, у всех хорошее настроение.

— Запамятовал, вас качали после чемпионства?

— Качали… Чуть бумажник не потерял.

В январе 2019 года в Катаре пройдет ФОНБЕТ КУБОК МАТЧ ПРЕМЬЕР. В турнире примут участие «Зенит», «Спартак», «Локомотив» и «Ростов».

Читай также:

• Знаешь, где начинали тренировать Семин, Аленичев и Бердыев? Проверь себя, все не так просто!
• Президент Хорватии и обладательница «Золотого мяча». Женщины, сделавшие футбол в 2018-м лучше
• Уходи красиво! Что показал аудит в обанкроченном клубе

Фото: РИА Новости/Александр Паниотов, РИА Новости/Владимир Песня, Василий Пономарев / Эдгар Брещанов / Sportbox.ru, РИА Новости/Елена Руско, РИА Новости/Александр Вильф, РИА Новости/Рамиль Ситдиков, РИА Новости/Андрей Волошин, РИА Новости/Владимир Песня, РИА Новости/Антон Денисов, РИА Новости/Евгения Новоженина